ЦЕНТРОБЕЖНЫЕ И ЦЕНТРОСТРЕМИТЕЛЬНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ В НАЦИОНАЛЬНОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ КУЛЬТУРЕ

Христианство возникло как контркультура относительно мирового язычества, поздние представители которого напрасно старались сложить разнородные верования ойкумены в новую синкретическую политеистическую систему. Иудеохристианское представление о Божестве как «Свете без тьмы» вытеснило системы, в которых равно почитаются Добро и Зло. Язычество – естественное прошлое всякого христианизированного народа. Но в сегодняшнем мире процессы дифференциации и национальной самоидентификации (центробежные тенденции) явственно соперничают с глобалистским движением к интеграции (центростремительные тенденции) [1], и поэтому интерес к языческим корням собственной культуры неуклонно возрастает. Это не «политическая мода» и не случайность, равно как и не результат «всемирного заговора» (хотя, конечно, факторы вроде влияния масонской программы французского толка, ставящей своей целью разрушение империй и авторитета Церкви путем раздувания национальных движений тоже нельзя сбрасывать со счетов). Но процесс расподобления начался еще в пору крушения Западной Римской империи, и с тех пор политической моделью западноевропейского общества становится национальное государство (Франция, Англия, Германия и пр.). Византийскую империю и латинский Запад долго еще – до самого разделения Церквей – объединяла единая межнациональная христианская культура. Сегодня же мы наблюдаем такой парадокс: «разрозненные» народы Запада (и не только Запада) все еще во многом объединяет Католическая Церковь либо общность «католического» прошлого; там, где взяли верх протестанты, церковь стала совокупностью сект; некоторые из них настолько отошли от основ христианства, что сами протестанты аттестуют их как антихристианские культы; начиная с эпохи Просвещения, в этот процесс вливается все более крепнущая струя вольнодумства и секуляризации. Но и в православном мире Церковь – при сохранении общности вероучения – все более неуклонно дробится – пока что административно: уже насчитывается 15 (!) православных патриархов, и число это, видимо, будет умножаться. Более того, оказавшись в плену политики, ветви Православия начинают открыто враждовать между собой (взять хотя бы ситуацию в сегодняшней Украине). Национальный момент становится для многих церковных людей практически более важным, нежели единение людей во Христе. Не вполне свободна от таких настроений и Русская Православная Церковь. Но парадокс здесь состоит в том, что, превращаясь исключительно в религию того или иного этноса, христианство само становится язычеством [см. детально: 5, с. 255]. Попытки объявить национальный церковный опыт «единственно верным» превращают церковь в секту, в перспективе – обычно синкретическую. На околицах цивилизованного мира уже процветают зловещие культы вроде вуду – синтеза католичества с языческими представлениями. Характерно, что «национализация» церкви в обществе неуклонно идет рука об руку с возрастанием интереса к «родным языческим корням». При этом неистребимое в православных регионах Восточной Европы и лелеемое этнографами, профессиональными патриотами, и, отчасти чиновниками от культуры и образования двоеверие – врастание пережитков национального язычества в христианство – сегодня уже не удовлетворяет людей, стремящихся заменить советское отрицание всякой религии на всеядный синкретизм, признание абсолютного равенства всех религий. Жрец каменного века, совершающий человеческое жертвоприношение, рассматривается как аналог христианского священника, приносящего жертву бескровную в Евхаристии. Все чаще можно встретиться с прямыми попытками возродить «родное» язычество – его апологеты обычно исходят из эмоции – зазорно-де молиться «еврейскому Богу», когда своих – рогатых и хвостатых – предовольно. Иные пишут об этом завуалированно, иные – не таясь, открыто, уничижительно. Так, в журнале венедов «Волхв» христианство наряду с иудаизмом объединено в главе под издевательским названием «Религии метисов (извращения)». Тут иудаизм характеризуется как «жидовизм (религия жидов)», а христианство – как «религия жидовских рабов» [4, сс. 45–54, 82–92]. Если же материала маловато, достаточно объявить «родным» индо-иранский пантеон, как это делали, скажем, немецкие нацисты. Известно, что Гитлер родное германское язычество не ставил слишком высоко – за его очевидную убогость, и искал корней «арийства» в развитом язычестве Индии, не подозревая, что ее религиозная культура сложилась как синтез верований пришлых ариев и исконных религий Индии «черной», дравидийской, чья цивилизация тогда еще не была открыта археологами. И, хотя сегодня грамотным людям очевидно, что такие модели порождены комплексом неполноценности, число апологетов «удара русских богов» или РУН-веры («родная украинская народная вера»), равно как и философии Нового века, возрастает – при очевидном подогреве интереса к ним в СМИ и вообще в массовой культуре.

Философия New Age и вовсе не задумывается над градацией религий, объединяя и сплавляя воедино все и вся. Сегодня все чаще появляются книги, в которых соединяются совершенно разноуровневые и взаимоисключающие религиозные системы. Приведем лишь два репрезентативных примера. Так, доктор философии и «метафизик в четвертом поколении» Д. Верче поучает читателей, что можно просить о помощи фей – «вместе с тем ангелом или Вознесенным Учителем (таковыми могут быть архангел Михаил, Иисус, Дева Мария или Будда), к которому вы обычно обращаетесь. Феи не связаны конкретно ни с какой религией и всегда рады сотрудничать с любыми религиозными или духовными течениями, особенно если те ратуют за уважительное отношение к природе и животным» [3, с. 41]. С. Бородин, выспренне и пафосно говоря о некоем будто бы наступающем всеобщем обновлении, провозглашает: «Мокошь уж на сносях!», и при этом призывает вспомнить очищающий и оживляющий «огонь сознания Христа», в «синеогненной купели» которого якобы рождаются новые «лотосоносные сущности», которые «безвозвратно шагнули в беспредельность нарождающегося мира высокоморальных принципов». Однако спасение ожидает все же лишь «потомков Волхва» и «ведунов Жизни», которые обладают правильным пониманием «Ведической культуры наших предков» [2, сс. 5, 8, 9, 99].

Все это, увы, является непосредственным продолжением инициатив эпохи Возрождения, реабилитировавшей не только сочное греко-римское искусство, но и весь комплекс питающих его языческих идей, что привело к настоящему взрыву интереса к питавшим его идеям, обернулось расцветом «тайных наук», «черными мессами» и вообще апологией оккультизма с его древними языческими корнями. Да и эпоха Просвещения, которую принято именовать Веком Разума, была не только лоном становления позитивных, природоведческих наук, но и эрой Калиостро, началом открытой атаки масонства и атеизма на христианскую культуру. И если ХІХ столетие было периодом интенсивной подготовки к тотальному «раскрепощению человека», то полный отказ от христианской этики, ставший неким conditio sine qua non секуляризированной культуры, обернулся ужасами массового воплощения в жизнь тоталитарных утопий ХХ века.

Но известно, что история ничему не учит. Сегодня речь следует вести уже о все более уверенных и все более агрессивных попытках создания различных локальных форм контркультуры – антагонистической по отношению к межнациональной христианской культуре. И такой синтез уже предлагается. Он последовательно реализуется в т. н. «Церкви сатаны», строящей свое учение на синкретизации решительно всех языческо-оккультных доктрин Старого и Нового света. Лозунгом этой деноминации является: «Смерть Христу!»

Весьма красноречивым моментом является здесь психологическое снятие табу на человеческие жертвоприношения, которые, благодаря Библии и учению Церкви, казалось бы, навсегда ушли в учебники истории. Заповедь «Не убий» воспринимается как прекраснодушная риторика. И, хотя, согласно учению Нового Завета, кровавые жертвоприношения (пусть даже в редуцированной форме убийства животного) навсегда отменены искупительной жертвой Христа, в духовно-политической практике адептов т. н. секулярных религий человеческая жизнь, да и жизнь вообще, снова утрачивает ценность. Достаточно вспомнить о миллионах существ, насильственно лишенных жизни на поле боя, на испытательных полигонах, в концлагерях, в секретных лабораториях, в замкнутом мире подозрительных псевдорелигиозных сект и мн. др.

При этом предметом особых исследований может стать проблема разнообразного преломления этих тенденций в различных субкультурах (например, молодежной), в научно-исследовательской среде, в различных течениях политической культуры и пр.

Литература:

1. Абрамович С. Д., Тілло М. С., Чікарькова М. Ю Культурологія: [навч. пос.] / Семен Дмитрович Абрамович, Марія Семенівна Тілло, Марія Юріївна Чікарькова. – К.: Кондор, 2003. – 320 с.

2. Бородин С. А. Книга мудрости русских волхвов / С. А. Бородин. – М. : Веды, 2003. – 136 с.

3. Вёрче Д. Волшебное царство фей / пер. с англ. В. Спарова / Дорин Вёрче. – М.: ООО Издательство «София», 2007. – 128 с.

4. Волхв / Гл. ред. А Тищенко. – 1994. – № 2 (9). – 134 с. – (Приложение к газете «Родные просторы»).

5. Зубов А. Русская православная церковь в посттоталитарном пространстве / А. Зубов // Континет. – 1995. – № 85. – С. 243–260.